«Это мое! Мое!» - кричала дочь секретарши Макса Брода, когда судебные приставы вскрывали банковские ячейки с рукописями Франца Кафки. Читаю газетный репортаж об этой истории, и как-то не по себе становится: словно случайно подсмотрел нечто интимно-неприглядное. Еще одна история, отчеты о которой вызывают подобное чувство: судебная тяжба между двумя крупными издательствами из-за прав на книги советского фантаста Александра Беляева. Не знаю, кто тут прав и не хочу разбираться, но сам сюжет годится для фантастического рассказа, обличающего дикий капитализм: один издатель требует у другого 7,5 миллиарда рублей из-за прав на книги писателя, умершего в 1942 году от голода в блокадном Ленинграде. Тем, кто интересуется подробностями, рекомендую статью «Стать сверхжуликом», но занимает меня не столько «война за доконвенционку», о которой пишет Вадим Нестеров, сколько кризис самой концепции авторского права, порождающей такого рода тяжбы. Очень интересны результаты эксперимента, недавно начатого корпорацией Руперта Мердока, закрывшего бесплатный доступ к сетевой версии лондонской Times. Уже через две недели эксперты заговорили о том, что затея оказалась неудачной: сайт газеты потерял большинство читателей. Тенденция очевидна всем: тиражи бумажных изданий (и периодики, и книг) падают, а электронные версии читают только в том случае, если за это не нужно платить. Законы об авторском праве, принимавшиеся во времена печатных машинок, не имеют отношения к реалиям сегодняшнего дня, когда миллионы сетевых авторов работают бесплатно и открыты десятки бесплатных электронных библиотек. Суммы исков по делу о правах на книги Беляева и прочим подобным делам определяются тиражами, но само слово «тираж» обречено оказаться в словаре архаизмов. Не знаю, как должно сегодня защищаться авторское право, но уверен, что нужна совершенно новая концепция, исключающая такие малопристойные истории, как подсчеты прибыли от книг писателя, умершего от голода.
